Энциклопедия символов. Символика царства животных. Вопрос о возникновении и сущности человека Человек как символическое животное определил

Можно говорить об эволюции сознания, необязательно связывая себя с Ч.Дарвином. Рассудок создает не только орудия. Он одухотворяет судьбу, ценность, намерение. Ч.Дарвин пытался отогнать эти три сомнительные фигуры от науки. Ортодоксальная биология изображала эволюцию исключительно как дело случая и ненаправленного отбора. Этот заведомо бессмысленный, ценностно нейтральный процесс основывается в дарвинизме на беспорядочных явлениях и сохраняет в своем саморазвитии лишь благоприятные физические атрибуты.

Вот почему многие философы пытались придать эволюции некий смысл. Так, Ф.Ницше и А.Бергсон придавали эволюционной драме этическую ценность и характер великолепного проекта. Оба философа (совместно с Шоу и виталистической школой, следовавшей за Бергсоном) основывались главным образом на теории эволюции Ламарка, основного противника Дарвина в биологии на протяжении всего XIX в. Ламарк поставил обновляющее устремление в центр своих размышлений об изменении, полагая, что растительные и животные формы рождаются не случайно и бессмысленно, а влекутся “внутренним чувством” к развитию необходимых им органов и способностей. Эти приобретенные характеристики они передают потомству.

Свободно импровизируя на темы Ламарка, Ф.Ницше утверждал, что эволюция ведет за пределы физической адаптации к творческому превосходству, значительно более великому, к сверхчеловеку. Он является тираном-артистом и первопроходцем самоосуществления. А.Бергсон верил в то, что под влиянием “жизненного порыва” эволюция, с трудом преодолевая сопротивление материи, движется в направлении высшего философского просветления. Вселенная, стало быть, превращается в “машину для производства богов”.

По мнению З.Фрейда, человек обладает свойством, которого нет в животном мире. Но это качество не прирожденно человеку, не соприродно ему. Оно возникает неожиданно, случайно, но не бессмысленно, потому что в самой природе человека заложена возможность такого благоприобретения. Речь идет о совести как даре, выделившем человека из царства животных.

Фрейд выводил феномен совести из первородного греха, совершенного пралюдьми, - убийства первобытного “отца” (тотема). Сексуальное соперничество детей с отцом привело к тому, что они у истоков истории решили избавиться от него. Вот почему дети убили главу рода, а затем закопали его. Однако этот поступок не прошел для них бесследно. Страшное преступление пробудило раскаяние. Дети поклялись никогда больше не совершать таких деяний. Так произошло, по Фрейду, рождение человека из животного.

Но как могло проявить себя чувство, которое прежде не было свойственно человеку? На этот вопрос Фрейд отвечает: “Я должен утверждать, как бы парадоксально это ни звучало, что чувство вины существовало до проступка... Людей этих с полным правом можно было бы назвать преступниками вследствие сознания вины” [Фрейд З. и др. Психоанализ и учение о характерах. - М., 1923. С.190]. По убеждению Фрейда, темное ощущение изначальной вины имело своим источником “комплекс Эдипа”.

Врожденное бессознательное влечение вызывало грех, который оказался поворотным пунктом в антропогенезе, перводвигателем человеческой истории. Фрейд подчеркивал, что “совесть, теперь являющаяся наследственной душевной силой, приобретена человечеством в связи с комплексом Эдипа” [Фрейд З. и др. Психоанализ и учение о характерах. - М., 1923. С.191]. Совершив коллективное преступление, пралюди соорганизовались в экзогамный род, то есть обрели способность к социальной жизни, что и содействовало превращению животного в человека.

Пожалуй, стремление Фрейда преодолеть эволюционно-орудийную концепцию антропогенеза заслуживает внимания. Он пытается подойти к этой проблеме через истолкование психической деятельности прачеловека, подчеркивая принципиальное отличие животного как существа, не обладающего феноменом совести. Эволюция, таким образом, выглядит как процесс, в ходе которого выявляется нечто радикально иное, хотя и заложенное в поступательном движении живой материи.

Фрейд считал, что ему удалось найти источник социальной организации, моральных норм и, наконец, религии в акте отцеубийства. В первобытной орде, как он полагал, вся власть принадлежала отцу, который не допускал к женщинам подраставших сыновей. Однажды изгнанные сыновья объединились, убили и съели отца. “Тотемное пиршество, - писал Фрейд, - быть может, первое празднество, которое стал отмечать человек, служит воспоминанием об этом преступном деянии” [Фрейд З. Тотем и табу. - М., 1990]. Поскольку бог для Фрейда не что иное, как сублимированный физический отец, то сам бог убивался и приносился в жертву на тотемных пиршествах. “Это убийство бога-отца есть первородный грех человечества. Эта вина и искупается затем жертвенной смертью Иисуса Христа” [Там же], - писал З.Фрейд.

Достоверна ли прежде всего этнографическая версия Фрейда? Этнологи того времени - от У.Риверса до Ф.Боаса, от А.Кребера до Б.Малиновского - отвергали гипотезу основоположника психоанализа. Они отмечали, что тотемизм не является древнейшей формой религии, что он не универсален и далеко не все народы прошли через тотемическую стадию, что среди нескольких сот племен Фрезер нашел только четыре, в которых совершалось бы ритуальное убийство тотема и т.д. Вся эта критика не произвела никакого впечатления ни на Фрейда, ни на его последователей [См.: Элиаде М. Оккультизм, колдовство и культурные моды // Рациональное и иррациональное в современном сознании. Вып. 4. - М., 1987. С.97-98].

Первобытный грех Фрейд связывает с происхождением амбивалентной психики социальных существ. Но ведь если бы этой амбивалентной психики не было до “греха”, значит, не было бы и никакого греха, подчеркивает Ю.М.Бородай. Были бы просто звери, пожирающие друг друга “без зазрения совести”. “Фрейд пытался генетически объяснить социальную психику человека (совесть), но он целиком остался внутри магических кругов этой раздвоенной психики - самосознания, обреченного “из кожи вон лезть”, пытаясь распутать клубок враждующих вожделений, подглядывать внутрь себя, противопоставлять себя самому себе в качестве внешней цели и подавлять в себе внутреннего врага этого созидания, вновь низвергаться в хаос и возрождаться вновь” [Бородай Ю. Психоанализ и “массовое искусство” // Массовая культура: иллюзии и действительность. - М., 1975. С.167].

Психика человека еще на животной стадии амбивалентна. Фрейд подчеркивает, что мы ничего не знаем об этой амбивалентности. Коли так, неясно, какова реальная причина тех действий прачеловека, которая привела к появлению феномена совести. Если же не удается объяснить генезис нравственности, то и теория антропогенеза оказывается абстрактной. Ведь она целиком строится на факте благоприобретения совести.

Э.Кассирер: “Человек - символическое животное”

Человек утратил свою первоначальную природу. Мы не можем сказать, почему это произошло. Ученые говорят о влиянии космических излучений или радиоактивности месторождений радиоактивных руд, которые вызвали мутации в механизме наследственности. Сходный регресс - угасание, ослабление или утрата некоторых инстинктов - не является, вообще говоря, абсолютно неизвестным природному миру.

“Частичная утрата/ослабленность, поврежденность коммуникации со средой обитания (дефект плана деятельности) и себе подобными (дефект плана отношений) и есть первоначальное отчуждение , исключающее прачеловека из природной тотальности. Данная коллизия глубоко трагична. Как трагедия она и осмысленна в мифе об изгнании перволюдей из рая, причем в мифе метафорически воплощено представление об утрате как плана деятельности (“съедение запретного плода”), так и плана отношений в сообществе (“первородный грех”). “Изгнанный” из природной тотальности, ставший “вольноотпущенником природы”, как назвал человека Гердер, прачеловек оказывается существом свободным, то есть способным игнорировать “мерки вида”, преступать непреложные для “полноценных” животных табу (запреты) но лишь негативно свободным, не имеющим позитивной программы существования” [Вильчек В.М. Алгоритмы истории. - М., 1989. С.13.].

Социальность, культурные стандарты диктуют человеку иные образы поведения. Инстинкты в человеке ослаблены, вытеснены чисто человеческими потребностями и мотивами, иначе говоря, “окультурены”. Действительно ли притупление инстинктов - продукт исторического развития? Новейшие исследования опровергают такой вывод. Оказывается, слабая выраженность инстинктов вызвана вовсе не развертыванием социальности. Прямая связь здесь отсутствует.

Человек всегда и независимо от культуры обладал “приглушенными” неразвитыми инстинктами. Виду в целом были присущи лишь задатки бессознательной природной ориентации, помогающей слушать голос земли. Идея о том, что человек плохо оснащен инстинктами, что формы его поведения мучительно произвольны, оказала огромное влияние на теоретическую мысль. Философские антропологи XX века обратили внимание на известную “недостаточность” человеческого существа, на некоторые особенности его биологической природы.

Например, А.Гелен полагал, что животно-биологическая организация человека содержит в себе определенную “невосполненность”. Однако тот же Гелен был далек от представления, будто человек на этом основании обречен, вынужден стать жертвой эволюции. Напротив, он утверждал, что человек не способен жить по готовым стандартам природы, что обязывает его искать иные способы существования.

Сравним у Ф.Тютчева:

Иным достался от природы

Инстинкт пророчески-слепой, -

Они им чуют - слышат воды

И в темной глубине земной...

[Тютчев Ф. Стихотворения. - Петрозаводск, 1983. С.119]

Что касается человека как родового существа, то он был природно, инстинктуально глух и слеп. Человек как биологическое существо оказался обреченным на вымирание, ибо инстинкты в нем были слабо развиты еще до появления социальной истории. Не только как представитель общества он был приговорен к поискам экстремальных способов выживания. В роли животного он был осужден на гибель.

Однако природа способна предложить каждому живому виду множество шансов. Оказался такой шанс и у прачеловека. Не имея четкой инстинктуальной программы, не ведая, как вести себя в конкретных природных условиях с пользой для себя, человек бессознательно стал присматриваться к другим животным, более прочно укорененным в природе. Он как бы вышел за рамки видовой программы. В этом проявилась присущая ему “особость”: ведь многие другие существа не сумели преодолеть собственную природную ограниченность и вымерли.

Но чтобы подражать животным, нужны какие-то проблески сознания? Нет, вовсе не нужны. Способность человека к подражанию не исключительна. Этот дар есть у обезьяны, у попугая. Но в сочетании с ослабленной инстинктивной программой склонность к подражанию имела далеко идущие последствия. Она изменила сам способ человеческого существования. Стало быть, для обнаружения специфичности человека как живого существа важна не человеческая природа сама по себе, а формы его бытия.

Итак, человек неосознанно подражал животным. Это не было заложено в инстинкте, но оказалось спасительным свойством. Превращаясь как бы то в одно, то в другое существо, он в результате не только устоял, но постепенно выработал определенную систему ориентиров, которые надстраивались над инстинктами, по-своему дополняя их. Дефект постепенно превращался в известное достоинство, в самостоятельное и оригинальное средство приспособления к окружающей среде.

“Человек обречен на то, - пишет Ю.Н.Давыдов, - чтобы все время восстанавливать нарушенную связь с универсумом...” [См.: Неомарксизм и проблемы социологии культуры. - М., 1978. С.338]. Восстановление этого нарушения есть замена инстинкта принципом культуры, то есть ориентацией на культурно-значимые предметы. Концепция символического, игрового приспособления человека к природному миру разработана в трудах Э.Кассирера.

Кассирер намечает подступы к целостному воззрению на человеческое бытие как протекающее в символических формах. Он обращается к трудам биолога И.Юкскюля, последовательного сторонника витализма. Ученый рассматривает жизнь как автономную сущность. Каждый биологический вид, развивал Юкскюль свою концепцию, живет в особом мире, недоступном для всех иных видов. Вот и человек постигал мир по собственным меркам.

Юкскюль начинает с изучения низших организмов и распространяет их последовательно на все формы органической жизни. По его убеждению, жизнь совершенна всюду - она одинакова и в малом, и в великом. Каждый организм, отмечает биолог, обладает системой рецепторов и системой эффекторов. Эти две системы находятся в состоянии известного уравновешивания.

Можно ли, спрашивает Кассирер, применить эти принципы к человеческому миру? Вероятно, можно в той мере, в какой он остается биологическим организмом. Однако человеческий мир есть нечто качественно иное, поскольку между рецепторной и рефлекторной системами у него развивается еще третья система, особое соединяющее их звено, которое может быть названо символической вселенной. В силу этого человек живет не только в более богатом, но и качественно ином мире, в новом измерении реальности.

Животные непосредственно реагируют на внешний стимул, у человека же этот ответ должен подвергнуться еще мысленной обработке. Человек живет уже не просто в физической, но и в символической вселенной. Этот символический мир мифологии, языка, искусства и науки, который сплетается вокруг человека в прочную сеть. Дальнейший прогресс культуры только укрепляет эту сеть.

Кассирер отмечает символистический способ общения с миром у человека, отличный от знаковых сигнальных систем, присущих животным. Сигналы есть часть физического мира, символы же, будучи лишенными, по мысли автора, естественного или субстанционального бытия, обладают прежде всего функциональной ценностью. Животные ограничены миром своих чувственных восприятий, что сводит их действия к прямым реакциям на внешние стимулы. Поэтому животные не способны сформировать идею возможного. С другой стороны, для сверхчеловеческого интеллекта или для божественного духа, как подмечает Кассирер, нет различия между реальностью и возможностью: все мысленное в силу самого акта мышления для него становится реальностью, так как реализуется во всех своих возможных потенциях. И только в человеческом интеллекте наличествуют как реальность, так и возможность.

Для первобытного мышления, считает Кассирер, весьма трудно проводить различие между сферами бытия и значения, они постоянно смешиваются, в результате чего символ наделяется магической либо физической силой. Однако в ходе дальнейшего развития культуры отношения между вещами и символами проясняются, как проясняются отношения между возможностью и реальностью. С другой стороны, во всех тех случаях, когда на пути символического мышления выявляются какие-либо препятствия, различие между реальностью и возможностью также перестает ясно восприниматься.

Вот откуда, оказывается, родилась социальная программа! Первоначально она складывалась из самой природы, из попытки уцелеть, подражая животным, более укорененным в естественной среде. Потом у человека стала складываться особая система. Он стал творцом и создателем символов. В них отразилась попытка закрепить различные стандарты поведения, подсказанные другими живыми существами.

Таким образом, у нас есть все основания считать человека “незавершенным животным”. Вовсе не через наследование благоприобретенных признаков он оторвался от животного царства. Для антропологии ум и все, что его занимает, относится к области “культуры”. Культура же не наследуется генетически. Из логики приведенных рассуждений вытекает следующее: тайна антропогенеза коренится в формировании человека как символического животного.

Герберт Блумер

Герберт Блумер (1900-1987) - представитель Чикагской школы в американской социологии. В Чикагском университете преподавал с 1925 по 1952 г., с 1952 г. - в Калифорнийском университете (Берк­ли). В 1955 г. Г. Блумер был избран Президентом Американской Со­циологической Ассоциации. В одной из статей 1937 г. он употребил выражение «символический интеракционизм», которое стало обозна­чать складывающееся к тому времени направление социологической мысли. Это направление выросло из трудов Дж. Г. Мида и Ч. Кули, равно как из работ У. А. Томаса, Дж. Дьюи и других авторов. Общ­ность позиций этих авторов и их последователей состояла в новом определении человека. «Человек - это животное, производящее символы» - таковым стало исходное определение человека в рамках новой теоретико-познавательной парадигмы. Сами же символы суть знаки, обращенные от одного члена общества к другому. Эти обраще­ния осуществляются в самых разнообразных формах - приветствий, просьб, требований, приказов, угроз прямого или косвенного харак­тера, указывающих на то, что человек должен делать и как себя вести в той или иной ситуации взаимодействия с другим человеком или с другими людьми. Интеракция - это взаимодействие, основная ткань социальных отношений. Благодаря такой постановке вопроса внима­ние исследователя переключилось с понятий структуры и функции как организующих скреп общественного организма на те смыслы, которые придаются мыслящей и чувствующей личностью символам, содержащийся в каждом акте коммуникации. Объективная нагрузка символов и знаков не создается отдельным индивидом, она заложена в соответствующей культуре или субкультуре. Но индивид располагает сравнительно автономной способностью воспринимать или не воспринимать мир символических значений, в котором он живет. Его разум, его чувства, его эмоциональные состояния обеспечивают интерпретацию и переинтерпретацию обращенных к нему симво­лов. Человек не просто следует в своем поведении обращенным к нему требованиям, просьбам, приказам и распоряжениям, он сам, оценивая ситуацию, избирает варианты поведения, за которые он несет моральную ответственность. Символический интеракционизм обращен, следовательно, не к изучению «факторов среды» и не к «стимулам», воздействующим на реальное поведение людей. Он об­ращен к исследованию внутреннего мира человека, разнообразие которого определяется разнообразием символического содержания сознания, мышления, эмоциональных состояний.

Г. Блумер развертывает понятие символического интеракциониз-ма в полноценную динамично развивающуюся социологическую теорию, оказавшую существенное воздействие на весь комплекс гуманитарного знания. В предлагаемой вниманию читателя статье (1969) Г. Блумер самым сжатым образом формулирует принципы этой теории. Именно в связи с этим предлагаемый читателю текст используется для ознакомления с основными идеями одного из ведущих направлений современной социологической теории. Общая характеристика Чикагской школы дана в базовом пособии учебного комплекса (глава 1).

СИМВОЛИЧЕСКИЙ ИНТЕРАКЦИОНИЗМ*

Символический интеракционизм зиждется в конечном счете на трех простых предпосылках. Первая из них заключается в том, что люди действуют по отношению к вещам на основании того значения, которое вещи имеют для людей. В качестве таких вещей может вы­ступать все то, что сам человек замечает в своем мире. Это могут быть физические объекты, такие, как деревья или стулья; другие люди, такие, как мать или служащий на складе; группы людей, такие, как друзья или враги; институты, такие, как школы или правительства;

* Цит. по: Blumer Herbert Symbolic Interactionism // Four Sociological Tradi­tions. Selected Readings / Ed. by Randall Collins. New York-Oxford, 1994. P. 304-321. Пер. В. Г. Кузьминова, редактор перевода А. Г. Здравомыслов. Цитируемый текст иллюстрирует содержание глав 1 и 5 первого раздела базового пособия учебного комплекса по общей социологии.

жизненные идеалы, такие, как личная независимость или честность; действия других людей, такие, как приказы или просьбы, равно как и ситуации, с которыми сталкивается индивид в своей повседневной жизни. Вторая предпосылка заключается в том, что значение этих вещей выводится или проистекает из социального взаимодействия человека с другими людьми. Третья предпосылка заключается в том, что эти значения трактуются и видоизменяются в процессе, инициируемом индивидом для интерпретации вещей, с которыми он сталкивается. Я хотел бы вкратце рассмотреть каждую из этих трех фундаментальных предпосылок.

Вряд ли найдется много ученых, которые будут оспаривать справедливость первого принципа, а именно то, что люди действу­ют по отношению к вещам на основании значений, которые эти вещи для них имеют. Как это ни странно, но эта простая мысль либо не принимается во внимание вообще, либо понимается пре­вратно практически всеми исследователями, работающими в русле современной социальной и психологической науки. Значение (meaning) понимается как само собой разумеющееся и поэтому или отодвигается в сторону как нечто неважное, или рассматривается лишь как нейтральный связующий элемент среди тех факторов, которые определяют человеческое поведение. При этом само по­ведение трактуется как результат действия этих факторов. Это с не­обходимостью вытекает из той ситуации, которая главным образом сложилась в современной психологической и социальной науке. И в той, и в другой области человеческое поведение рассматривается как результат действия различных факторов, воздействующих на людей. Основное внимание сосредоточено, с одной стороны, на поведении, а с другой - на факторах, производными от которых являются люди. Таким образом, психологи обращаются к таким факторам, как сти­мулы, установки, осознанные или неосознанные мотивы, разного рода психологические воздействия, восприятие и познавательные способности. В равной степени их внимание сосредоточивается на различных чертах личностной организации, которые ответственны за данные формы или образцы человеческого поведения. Подоб­ным же образом социологи обращаются к таким факторам, как социальное положение, статусные требования, социальные роли, культурные предписания, нормы и ценности, социальное давление и групповая принадлежность как к аргументам для доказательства означенного подхода. В обеих трактовках, столь типичных для психологии и социологии, значение вещей для действующих людей

Либо обходится стороной, либо растворяется в факторах, с помощью которых объясняется человеческое поведение...

Точка зрения символического интеракционизма, напротив, заключается в том, что значения, которые вещи имеют для людей, по определению являются приоритетными. Игнорировать значения вещей, в отношении которых осуществляется человеческое дей­ствие - значит ложно понимать поведение, которое мы изучаем. Жертвовать значением в пользу факторов, которые, предположи­тельно, порождают поведение - значит грубейшим образом пре­небрегать ролью значения в формировании поведения.

Однако сама по себе эта предпосылка, гласящая, что люди действуют в отношении вещей на основании значения этих вещей, еще слишком проста, чтобы понять, что такое символический интеракционизм, поскольку существуют и другие теоретические направления, которые исходят из этой же предпосылки. Главная линия водораздела между этими направлениями и символическим интеракционизмом связана со второй предпосылкой, которая каса­ется источника значения. Существуют два хорошо известных тради­ционных способа объяснения источников происхождения значения. Один из них сводится к тому, что значение трактуется как внутренне присущее самой вещи, как неотъемлемая часть ее объективной природы... Сточки зрения другой главенствующей традиционной позиции «значение» рассматривается как психическое приращение к вещи, осуществляемое личностью, для которой эта вещь имеет значение. Это психическое приращение трактуется как выражение составных элементов личностной души (psyche), ее внутренней сущности или психологической организации... Значение вещи есть не что иное, как выражение данных психологических элементов, которые вступают во взаимодействие в связи с восприятием этой вещи. Поэтому объяснить значение вещи можно путем изоляции особых психологических элементов, которые производят значение... Но если мы относим значения вещей лишь к психологическим элементам, то тем самым мы ограничиваем формирование значе­ния только теми процессами, которые связаны с пробуждением и сведением воедино психологических элементов, производящих значение: эти процессы являются психологическими по природе и включают в себя восприятие, познание, вытеснение, передачу чувств и ассоциацию идей.

Символический интеракционизм в отличие от только что из­ложенных двух господствующих позиций видит иной источник значения. Он не рассматривает значение в качестве эманации вну-

тренней природы вещи, которая имеет значение, равно как он и не считает, что значение возникает из переплетения психологических компонентов личности. Вместо этого символический интеракцио­низм рассматривает значение как то, что возникает в процессе взаи­модействия между людьми. Значение вещи дляличности вырастает из тех способов, с помощью которых другие люди действуют в отношении данной личности в связи с данной вещью. Действия других определяют вещь как она есть для данной личности. Таким образом, символический интеракционизм рассматривает значения в качестве социальных про­дуктов. Они существуют благодаря тем определениям вещи, которые формируются в процессе их взаимодействия...

Третья, уже упомянутая, предпосылка в еще большей мере под­черкивает специфику символического интеракционизма... Так как значение вещей формируется в контексте социального взаимодей­ствия и выводится личностью из этого взаимодействия, было бы ошибкой считать, что использование значения личностью ограни­чивается применением полученного подобным образом значения... [На самом деле] актор использует значения посредством процесса интерпретации. В этом процессе выделяются два ярко выраженных этапа. Во-первых, актор выделяет для себя те вещи, в отношении которых он действует. Он должен указать самому себе на те вещи, которые для него значимы. Выработка самих способов выделения представляет собой внутренний социальный процесс, в ходе кото­рого актор взаимодействует сам с собой. Подобная самоинтерак-ция есть нечто иное в сравнении с внутренним взаимодействием психологических элементов. Это пример включения личности в процесс коммуникации с самой собой. Во-вторых, благодаря этому процессу коммуникации личности с самой собой интерпретация превращается в работу со значениями. Актор выбирает, проверяет, взвешивает, занимается перегруппировкой и трансформацией значе­ний в соответствии с ситуацией, в которой он находится, и в русле направленности его деятельности. Соответственно интерпретация должна восприниматься не как чисто автоматическое примене­ние уже установленных значений, но как формирующий процесс, в котором значения используются и пересматриваются в качестве инструментов управления и развертывания действия. Необходимо осознавать, что значения играют свою роль в деятельности посред­ством процесса самоинтеракции...

Символический интеракционизм, будучи основанным на этих трех предпосылках, необходимым образом ведет к разработке анали­тической схемы человеческого общества и человеческого поведения,

которая является вполне самостоятельной. Именно эту схему или модель я и намерен сейчас рассмотреть...

Природа общества или природа жизни человеческой группы

Считается, что человеческие группы состоят из людей, участву­ющих в деятельности. Деятельность состоит из многочисленных действий, которые совершают индивиды в своей жизни, общаясь друг с другом и сталкиваясь с последовательностью различных ситуаций, в которые они попадают. Индивиды могут действовать самостоятельно, коллективно, равно как и от имени или в каче­стве представителей неких организаций или групп других людей. Действия осуществляются действующими индивидами, причем осуществляются всегда в зависимости от ситуаций, в которых они вынуждены действовать. Следствием этой простой и в значительной мере излишней характеристики является то, что в своей основе че­ловеческие группы или общество существуют в действии и должны рассматриваться в понятиях действия. Данная картина человеческого общества как действия должна быть исходным пунктом (равно как и конечным) при разработке любой модели, претендующей на эм­пирическое описание и анализ человеческого общества... Главный принцип символического интеракционизма заключается в том, что любая эмпирически ориентированная модель человеческого обще­ства, как бы она ни создавалась, должна учитывать тот факт, что в любых своих проявлениях общество состоит из людей, вовлеченных в действие. Чтобы быть эмпирически достоверной, модель должна быть согласована с природой социального действия человека.

Природа социальной интеракции

Жизнь группы обязательно предполагает интеракцию между членами группы или, говоря другими словами, общество состоит из индивидов, взаимодействующих друг с другом. Действия одного члена группы совершаются преимущественно в ответ на действия другого или в результате взаимодействия одного с другим. Хотя данное обстоятельство учитывается практически во всех опреде­лениях общества, социальная интеракция обычно воспринима­ется как данность, которой самой по себе придается, если вообще придается, небольшое значение. Это прослеживается в типичных социологических и психологических моделях, в которых социаль­ная интеракция рассматривается лишь как среда, через которую проходят детерминанты поведения, чтобы вызвать тот или иной его

тип. Таким образом, типичные социологические модели связывают поведение с такими факторами, как статусное положение, культур­ные предписания, нормы, ценности, санкции, ролевые ожидания и требования социальной системы. Объяснение в рамках факторов подобного рода рассматривается как достаточное; при этом социаль­ная интеракция, которая, безусловно, вытекает из взаимодействия этих факторов, остается без внимания. Подобным же образом в типичной психологической модели такие факторы, как мотивы, установки, скрытые комплексы, компоненты психологической организации и психологического процесса, используются для объ­яснения поведения. Однако при этом не возникает необходимости в рассмотрении социального взаимодействия. От этих причинных факторов совершается скачок к поведению, которое они должны вызывать. Социальное взаимодействие становится всего лишь средой, через которую проходят социальные и психологические детерминанты, призванные вызвать данные формы поведения...

Символический интеракционизм не просто церемониальный жест в сторону социального взаимодействия. Социальное взаимо­действие рассматривается здесь как само по себе жизненно важное. Важность эта определяется тем обстоятельством, что социальное взаимодействие есть процесс, который формирует человеческое по­ведение, а не средство или условие выражения или высвобождения человеческого поведения. Проще говоря, люди, взаимодействуя друг с другом, должны принимать во внимание то, что делают или намере­ваются сделать другие. Они вынуждены выстраивать свое собствен­ное поведение или разрешать возникающие ситуации в соответствии с тем, что именно они приняли во внимание. Поэтому деятельность других выступает в качестве положительного фактора при формиро­вании их собственного поведения. Под влиянием действий других человек может отказаться от того или иного намерения или цели, пересмотреть их, проверить правильность или отложить реализацию либо, напротив, более энергично пытаться их осуществить или во­обще заменить на другие. Действия других людей предопределяют то, что человек планирует сделать. Они могут вступить в конфликт с данными планами или отменить их, могут заставить пересмотреть планы или потребовать составления радикального изменения этих планов. Человек должен, так или иначе, согласовывать (to fit) направ­ленность собственной деятельности с действиями других. Действия других должны приниматься во внимание и не могут рассматриваться лишь как средство выражения того, что человек намеревается сделать или к осуществлению чего приступает.

Мы обязаны Джорджу Герберту Миду за его проникновенный анализ социального взаимодействия - анализ, который совпадает с только что приведенным реалистическим описанием. Мид выделяет две формы или два уровня социальной интеракции в обществе. Он на­зывает их соответственно «языком жестов» (conversation of gestures) и «использованием значимых символов» (use of significant symbols). Я называю их соответственно «несимволической интеракцией» и «символической интеракцией». Несимволическая интеракция имеет место тогда, когда человек непосредственно отвечает на действие дру­гого, не прибегая к интерпретации этого действия; символическая же интеракция подразумевает интерпретацию этого действия... В своем общении люди в массовом порядке вступают в несимволическую ин­теракцию, когда они непосредственно и нерефлексивно реагируют на телодвижения друг друга, на выражение лица и тональность голоса, но их интеракция выходит на качественно иной, символический уровень, когда они пытаются понять значение действий друг друга...

Центральная роль, которую играет символическая интеракция в жизни человеческой группы и поведении, а также важность интерак­ции должны быть очевидными. Общество или человеческая группа состоит из ассоциированных людей. Такая ассоциация неизбежно существует в виде людей, воздействующих друг на друга, и поэтому участвующих в социальной интеракции. Характерным для такой социальной интеракции в обществе является то, что она осущест­вляется преимущественно на символическом уровне. Действуя сами по себе, коллективно или в качестве представителей какой-либо организации, индивиды при общении друг с другом обязательно должны отдавать себе отчет о действиях других, когда они предпри­нимают собственные действия. Они делают это в результате двуе­диного процесса, который включает в себя указание другим на то, как они должны действовать, и интерпретацию указаний, даваемых другими. Жизнь человеческой группы представляет собой нескон­чаемый процесс определения для других того, что нужно делать, и интерпретации определений других. Посредством этого процесса люди приводят в соответствие действия друг друга и формируют свое собственное индивидуальное поведение. Как их совместная деятельность, так и индивидуальное поведение формируются в этом разворачивающемся процессе и посредством этого процесса. Как первое, так и второе не просто выражение чего-то уже имеющегося в наличии, не продукт, который люди привносят в свою интеракцию, и не условия, предшествующие интеракции. Непонимание данного положения принципиальной важности является фундаментальным

недостатком моделей, которые претендуют на описание общества в русле социальной организации, психологических факторов или какой-либо комбинации первого и второго. Благодаря символиче­ской интеракции жизнь человеческой группы необходимым образом представляет собой формирующий процесс, а не просто фон, на котором проявляются уже существующие факторы.

Природа объектов

Позиция символического интеракционизма заключается в том, что «миры» для людей и для человеческих групп состоят из «объектов» и что эти объекты являются продуктом символической интеракции. Объектом может быть все то, что можно обозначить, на что можно указать или к чему можно отнестись - облако, книга, законодательная власть, банкир, религиозная доктрина, призрак и т.д. Для удобства объекты можно разделить на три категории:

а) физические объекты, такие, как стулья, деревья или вело­
сипеды;

б) социальные объекты, такие, как студенты, священники,
президент, мать или друг;

в) абстрактные объекты, такие, как принципы морали, фило­
софские доктрины или идеи вроде справедливости, эксплу­
атации или сострадания.

Я повторяю, что объект - это все то, что можно обозначить или на что можно указать. Природа объекта - любого и каждого объ­екта - определяется его значением для личности, по отношению к которой он является объектом. Это значение устанавливает способ, с помощью которого личность готова действовать по отношению к данному объекту, а также способ, с помощью которого личность готова о нем рассуждать. Один и тот же объект может иметь разное значение для разных индивидов. Дерево будет разным объектом для ботаника, лесоруба, поэта или садовника. Президент Соединенных Штатов будет весьма разным объектом для преданного члена пре­зидентской партии в сравнении с представителем оппозиции. Члены одной этнической группы могут рассматриваться представителями других этнических групп как совершенно иной по типу объект, нежели чем они сами. Значение объекта для личности вырастает главным образом из того способа, с помощью которого его опреде­ляют партнеры личности по интеракции. Так, пользуясь указаниями других людей, мы узнаем, что стул есть стул, что доктора - опреде­ленный род специалистов, что Конституция Соединенных Штатов

Является определенным правовым документом и т.д. В процессе взаимных указаний возникают общие объекты, т.е. такие объекты, которые имеют одно и то же значение для данной группы людей и которые воспринимаются ими одинаковым образом.

Из вышеприведенного представления об объектах вытекает не­сколько следствий, заслуживающих внимания.

Во-первых, оно дает нам совершенно иную картину социальной среды или социального окружения людей. С этой точки зрения, среда состоит только из объектов, которые эти люди признают или узнают. Природа среды определяется тем значением, которое объ­екты, ее составляющие, имеют для людей. Индивиды, равно как и группы, живущие в одном и том же месте пространства, могут иметь соответственно весьма различные среды или, как мы гово­рим, люди могут жить бок о бок и тем не менее находиться в разных мирах. Действительно, термин «мир» является более подходящим, чем термин «среда» для обозначения окружения, среды обитания и структуры объектов, с которыми люди сталкиваются. Это мир их объектов, с которыми люди должны иметь дело и в отношении которых они должны разворачивать свою деятельность. Следова­тельно, чтобы понять действия людей, необходимо определить мир их объектов...

Во-вторых, значения объектов следует понимать в качестве социальных продуктов, которые формируются и возникают в про­цессе определения и интерпретации, в процессе, который является составной частью интеракции людей. Значения всего и вся должны формироваться, осознаваться и передаваться посредством про­цесса обозначения (indication). Этот процесс неизбежно является социальным процессом. Жизнь человеческой группы на уровне символической интеракции представляет собой масштабный про­цесс формирования, поддержания и трансформации объектов, при­надлежащих к их миру, по мере того как этим объектам придается значение. У объектов отсутствует фиксированный статус, за исклю­чением того, который обеспечивается поддержанием их значений путем указаний и определений, даваемых объектам людьми. Более чем очевидно, что значения любых объектов могут претерпевать изменения... Короче говоря, сточки зрения символического инте-ракционизма жизнь человеческой группы есть процесс, в котором объекты создаются, находят подтверждение, трансформируются и отбрасываются в сторону. Жизнь и действия людей с необходи­мостью изменяются параллельно с изменениями, происходящими в мире их объектов.

Человек как действующий организм

Символический интеракционизм признает, что люди должны обладать некоей структурой (a makeup), которая соответствует приро­де социальной интеракции. Человек рассматривается как организм, который отвечает на действия других не только на несимволическом уровне, но и как субъект, дающий указания другим и интерпрети­рующий указания, даваемые ему этими другими. Человек способен делать это, как убедительно доказал Мид, только благодаря тому, что он располагает «самостью» (a self). За этим термином не скрывается ничего эзотерического; он обозначает лишь то, что человек может быть объектом своего собственного действия... Как и другие объекты, Я-объект (self-object) возникает в процессе социальной интеракции, в ходе которой другие люди определяют личность для нее самой. При рассмотрении вопроса о восприятии роли другого Мид проследил, каким образом это происходит. Он полагал, что для того, чтобы стать объектом для самого себя, личность должна взглянуть на себя со стороны. Этого можно достичь, если встать на позицию других и смотреть на себя и действовать по отношению к себе с этой позиции. Роли, которые принимает личность, переходят от одной стадии к другой: от ролей обособленных индивидов («стадия игры») (the "play stage") через роли отдельных организованных групп («стадия игры по правилам») (the "game stage") до ролей абстрактного сообщества («обобщенный Другой») (the "generalized other"). Принимая такие роли, личность способна обратиться к себе или приблизиться к себе, как это происходит, например, с маленькой девочкой, которая играет в «дочки-матери» и при этом разговаривает сама с собой так, как стала бы говорить с ней мать. Это прослеживается и в случае молодого священника, который смотрит на себя глазами клира. Мы формируем наши мы-объекты (objects of ourselves) посредством принятия роли другого. Следовательно, мы смотрим на себя так, как другие смотрят на нас, или - точнее - мы смотрим на себя, при­нимая один из трех типов упомянутых выше ролей. То, что человек формирует я-объект теми же способами, с помощью которых другие определяют человека для него самого, сейчас достаточно широко признано в литературе. Поэтому, несмотря на значимость этого положения, я не буду больше на нем останавливаться.

Более важный вывод, вытекающий из факта обладания чело­веком самостью, заключается в том, что данное обстоятельство позволяет человеку вступать в интеракцию с самим собой. Эта интеракция осуществляется не в виде интеракции между двумя или более элементами психической системы, как, например, между по­требностями или между чувствами, или между идеями, или между Id и Ego во фрейдистском смысле. Мы понимаем интеракцию как социальное взаимодействие, как форму коммуникации, в ходе ко­торой личность адресуется к самой себе как к личности и соответ­ствующим образом отвечает. Мы ясно видим такую интеракцию нас с нами, когда, скажем, каждый из нас замечает, что он сердится сам на себя, подстегивает себя, решая какую-либо задачу, напоминает себе, что нужно сделать то-то и то-то или разговаривает сам с собой, вырабатывая некий план действия. Как показывают эти примеры, само-интеракция проявляется в основном в виде процесса указаний самому себе на то, что нужно делать. Этот процесс протекает посто­янно в течение сознательной жизни человека и проявляется, когда человек обращает внимание или думает о каком-либо деле, когда он замечает, что происходит что-либо. И действительно, понять или осознать нечто для человека тождественно обозначению этого для самого себя. Он идентифицирует ту или иную вещь как определен­ный род объекта и взвешивает ее значимость или важность с позиции линии его поведения. Сознательная жизнь человека состоит из целых серий таких указаний, которые он дает самому себе. Эти указания помогают ему управлять своими действиями.

Так мы получаем образ человека как организма, который вза­имодействует сам с собой посредством социального процесса ин­дикаций, делаемых для самого себя. Это качественно иное видение человека в сравнении с тем, которое доминирует в современной социальной и психологической науке. Господствующая точка зре­ния заключается в том, что человек представляется как сложный организм, поведение которого является реакцией на факторы, влияющие на организацию этого организма... С точки зрения этого широко распространенного подхода человек является «социальным» существом только в смысле принадлежности к определенному со­циальному виду или в смысле существа, реагирующего на других (социальные стимулы), или в смысле существа, инкорпорировавшего организацию своей группы.

Представление о человеке, характерное для символического интеракционизма, принципиально отличается от этих подходов. Человек представляется как «социальное» существо в более глубоком смысле - в смысле организма, который вступает в социальную инте­ракцию с собой, давая указания самому себе и реагируя на эти указа­ния. Благодаря включению в самоинтеракцию, человек становится в совершенно иное отношение к своей среде, чем это предполагается

в рамках широко распространенного конвенционального подхода, о котором речь шла выше. Вместо образа человека как организма, всего лишь реагирующего на воздействие внешних и внутренних факто­ров, возникает образ человека как организма, который имеет дело с тем, что он замечает. Он вырабатывает ответ на то, что он замечает, включаясь в процесс само-указания, в ходе которого он превращает замеченное им в объект, придает этому объекту значение и использует значение в качестве основы для управления своими действиями. Его поведение по отношению ктому, что он замечает, не является простой реакцией на замеченное. Это действие, которое рождается из интер­претации, осуществляемой посредством процесса само-указания. В этом смысле человек, вступающий в само-интеракцию, не просто реагирующий организм, но организм действующий, организм, кото­рый должен выработать линию поведения на основе того, что именно им принято во внимание. А это нечто большее, нежели реакция на некий фактор, воздействующий на организацию человека.

Природа человеческого действия

Способность человека давать указания самому себе определяет исключительный характер человеческого действия. Дело обстоит не так, что человек в силу своей организации реагирует на изменения в окружающей среде. Данная способность означает, что индивид имеет дело с миром, который он должен интерпретировать, прежде чем действовать. Он призван справиться с ситуациями, в которых он вынужден действовать, оценивая действия других и планируя собственные действия в свете такой интерпретации. Он должен вырабатывать и направлять свои действия, а не просто реагировать на факторы, действующие на него или через него. Его усилия по выработке собственного действия могут оказаться жалкими, тем не менее он должен его вырабатывать...

Мы должны понять, что деятельность людей состоит в ответе на поток ситуаций, в которых они должны действовать, и что их действие выстраивается на основе того, что они замечают и как они оценивают и интерпретируют замеченное, а также какого рода предполагаемые направления деятельности они вырабатывают. Этот процесс нельзя схватить, связывая действие с каким-либо видом факторов (например, с мотивами, иерархией потребностей, роле­выми требованиями, социальными ожиданиями или социальными правилами), которые, как предполагается, побуждают к действию и стимулируют его завершение. Такой фактор или какая-либо его форма являются лишь обстоятельством, которое принимается

актором во внимание при выработке направления действия. Ини­циирующий фактор не затрагивает и не объясняет, как это и другие обстоятельства принимаются во внимание в ситуации, побуждающей к действию. Требуется проникнуть в процесс определения, осущест­вляемого актором, чтобы понять действие последнего.

Подобный подход к человеческому действию в равной степени приложим к совместному или коллективному действию, в котором участвует целый ряд индивидов. Совместное или коллективное действие принадлежит к епархии социологического знания, как, например, поведение групп, деятельность институтов, организаций и социальных классов. В подобных примерах социетального пове­дения самого разного рода мы обнаруживаем индивидов, которые свои направления действия приводят в соответствие с направле­ниями действия других. Рассматривать и изучать такое поведение и целесообразно, и возможно в его совместном и коллективном измерении, а не с точки зрения его индивидуальных компонентов. Совместное поведение не утрачивает своего характера как поведе­ния, вырабатывающегося посредством процесса интерпретации, и в тех ситуациях, на которые требуется реагировать коллективно. В качестве коллектива может выступать армия, ведущая военную кампанию, корпорация, стремящаяся расширить сферу своей деловой активности, или нация, пытающаяся изменить неблаго­приятный торговый баланс. В любом случае действие должно вы­рабатываться посредством интерпретации того, что происходит в соответствующей сфере деятельности. Процесс интерпретации осуществляется участниками, которые дают указания друг другу, а не самим себе. Совместное или коллективное действие является результатом такого процесса интерпретативной интеракции.

Взаимосвязь действия

Как было сказано выше, жизнь человеческой группы включает в себя и заключается в согласовании направлений действия членов группы друг с другом...

Изучая коллективы и совместное действие, исследователь может занять ошибочную позицию, если он не поймет, что совместное дей­ствие коллектива представляет собой взаимосвязь отдельных актов, совершаемых участниками этого действия. Ошибка приводит к пре­небрежению тем фактом, что совместное действие должно претерпеть процесс формирования. Даже если речь идет о прочно утвердившейся и повторяющейся форме социального действия,то и в этом случае каждая его стадия должна формироваться заново.

Далее. Процедура формирования социального действия, в ре­зультате чего оно воплощается в практику, осуществляется посред­ством двойного процесса обозначения и интерпретации. Последние были рассмотрены выше. Участники действия по-прежнему должны направлять свои акты, формируя и используя значения.

В истории философии человека пытались понять с помощы психологической интроспекции. Э.Кассирер предложил в «Философии символических форм» альтернативный метод. Он исходит из предпосылки, что если существует какое-то определение природы или «сущности» человека, то это определение может быть понято только как функциональное, а не субстанциональное.

Отличительный признак человека - его деятельность . «Фи­лософия человека», следовательно, такая философия, которая должна прояснить для нас фундаментальные структуры каждого из видов человеческой деятельности и в то же время дать возможность понять ее как органическое цепое .Язык , искусство , миф , религия - это не случайные, изолированные творения, они связаны общими узами. Что касается философии культуры, то она у Кассирера начинается с утверждения, что мир человеческой культуры не просто скопление расплывчатых и разрозненных фактов.

С эмпирической или исторической точки зрения кажется, будто достаточно собрать факты человеческой культуры, чтобы разгадать и сам феномен. Кассирер отдает предпочтение тезису о разорванности человеческой культуры, ее исходной разнородно­сти. Человеческую культуру в ее целостности можно, по Кас сиреру, описать как процесс последовательного самоосвобожде­ния человека. Язык, искусство, религия, наука - это различные стадии этого процесса.

Если Финк полагает, что культ, миф, религия, поскольку они человеческого происхождения, равно как и искусство, уходят своими корнями в бытийный феномен игры, то Кассирер выводит феномен культуры из факта несовершенства биологической природы человека. Человек утратил свою первоначальную приро­ду. Мы не можем сказать, почему это произошло. Ученые говорят о влиянии космических излучений или радиоактивности, месторождений радиоактивных руд, которые вызвали мутации в меха­низме наследственности. Сходный регресс - угасание, ослабление или утрата некоторых инстинктов - не является, вообще говоря, абсолютно неизвестным природному миру.

«Частичная утрата (ослабленность, недостаточность, поврежденность) коммуникации со средой обитания (дефект плана деятельности) и себе подобными (дефект плана отношений) и есть первоначальное отчуждение , исключавшее прачеловека из прир­одной тотальности. Данная коллизия глубоко трагична. Как трагедия она и осмыслена в мифе об изгнании перволюдей из рая, причем в мифе метафорически воплощено представление об Утрате как планадеятельности («съедение запретного плода»), так и плана отношений в сообществе («первородный грех»). «Изгнанный» из природной тотальности, ставший «вольноотпущенником природы», как назвал человека Гердер, прачеловек оказывается существом свободным, то есть способным игнорировать «мерки вида», преступать непреложные для «полноценных» животных табу, запреты, но лишь негативно свободным: не имеющим позитивной программы существования» (Вильчек Вс.) .

Социальность, культурные стандарты диктуют человеку иные, нежели биологическая программа, образы поведения. Инстинкты в человеке ослаблены, вытеснены чисто человеческими потреб­ностями и мотивами, иначе говоря, «окультурены». Дейст­вительно ли притупление инстинктов - продукт исторического развития? Новейшие исследования опровергают такой вывод. Оказывается, слабая выраженность инстинктов вызвана вовсе не развертыванием социальности. Прямая связь здесь отсутствует.

Человек всегда и независимо от культуры обладал «приглу­шенными» неразвитыми инстинктами. Виду в целом были при­сущи лишь задатки бессознательной природной ориентации, помогающей слушать голос земли. Идея о том, что человек плохо оснащен инстинктами, что формы его поведения мучительно произвольны, оказала огромное влияние на теоретическую мысль. Философские антропологи XX века обратили внимание на извест­ную «недостаточность» человеческого существа, на некоторые особенности его биологической природы.

Например, А. Гелен полагал, что животно биологическая организация человека содержит в себе определенную «невосполненность». Однако тот же Гелен был далек от представления, будто человек на этом основании обречен, вынужден стать жертвой эволюции. Напротив, он утверждал, что человек не способен жить по готовым стандартам природы, что обязывает его искать иные способы существования. Сравним у Тютчева:

Иным достался от природы

Инстинкт пророчески слепой,-

Они им чуют - слышат воды

И в темной глубине земной…

Что касается человека как родового существа, то он был природно инстинктуально глух и слеп… Человек как биологическое существо оказался обреченным на вымирание, ибо инстинкты в нем были слабо развиты еще до появления социальной истории. Не только как представитель общества он был приго­ворен к поискам экстремальных способов выживания, но и как животное.

Однако природа способна предложить каждому живому виду ^цо^ество шансов. Оказался такой шанс и у человека. Не имея четкой инстинктуальной программы, не ведая, как вести себя в конкретных природных условиях с пользой для себя, человек бессознательно стал присматриваться кдругим животным, более прочно укорененным в природе. Он как бы вышел за рамки видовой программы. В этом проявилась присущая ему «особость»; ведь многие другие существа не сумели преодолеть собственную природную ограниченность и вымерли.

Но чтобы подражать животным, нужны какие-то проблески сознания? Нет, вовсе не нужны. Способность человека к подра­жанию не исключительна. Этот дар есть у обезьяны, у попугая… Однако в сочетании с ослабленной инстинктивной программой склонность к подражанию имела далеко идущие последствия. Она изменила сам способ человеческого существования. Стало быть, для обнаружения специфичности человека как живого существа важна не человеческая природа сама по себе, а формы его бытия.

Итак, человек неосознанно подражал животным. Это не было заложено в инстинкте, но оказалось спасительным свойством. Превращаясь как бы то в одно, то в другое существо, он в результате нетолько устоял, но постепенно выработал определен­ную систему ориентиров, которые надстраивались над инстинкта­ми, по-своему дополняя их. Дефект постепенно превращался в известное достоинство, в самостоятельное и оригинальное сред­ство приспособления к окружающей среде.

«Человек обречен на то, чтобы все время, - пишет Ю.Н. Да­выдов, - восстанавливать нарушенную связь с универсумом…». Восстановление этого нарушения есть замена инстинкта принци­пом культуры, то есть ориентацией на культурно значимые предметы. Концепция символического, игрового приспособле­ния к природному миру разработана в трудах Э.Кассирера. Отметим также, что социокультурная ориентация философии обострила интерес к категории символа, символического. Сим­волическое стало фундаментальным понятием современной философии наряду с такими, как наука, миф, телос, язык, субъект и т.п.

Поле исследований символического велико: философская герменевтика (Г.Гадамер), философия культуры (И.Хейзинга), философия символических форм (Э.Кассирер), архетипы кол­лективного бессознательного (К.Юнг), философия языка (Л.Витгенштейн, Ж.Лакан и др.). Исследования символического представлены в концепции символического интеракционизма (Дж.Мид, Г.Блумер, И.Боффман), где символическое рассмат­ривается как «обобщенный другой».

Кассирер намечает подступы к целостному воззрению на человеческое бытие как протекающее в символических фор­мах. Он обращается к трудам биолога И. Юкскюля, последо­вательного сторонника витализма. Ученый рассматривает жизнь как автономную сущность. Каждый биологический вид, раз­вивал Юкскюль свою концепцию, живет в особом мире, недоступном для всех иных видов. Вот и человек постигал мир по собственным меркам.

Юкскюль начинает с изучения низших организмов и после­довательно распространяет модели их на другие формы органи­ческой жизни. По его убеждению, жизнь одинаково совершенна всюду: и в малом и в великом. Каждый организм, отмечает биолог, обладает системой рецепторов и системой эффекторов. Эти две системы находятся в состояний известного уравновешивания.

Можно ли, спрашивает Кассирер, применить эти принципы к человеческому виду? Вероятно, можно в той мере, в какой он остается биологическим организмом. Однако человеческий мир есть нечто качественно иное, поскольку между рецепторной и эффекторной системами развивается еще третья система, особое соединяющее их звено, которое может быть названо символичес­кой вселенной. В силу этого человек живет не только в более богатом, но и качественно ином мире, в новом измерении реальности.

Животные реагируют на внешний стимул непосредственно, у человека же этот ответ должен подвергнуться еще мысленной обработке. Человек живет уже не просто в физической, но и символической вселенной . Это символический мир мифологии, языка, искусства и науки, который сплетается вокруг человека в прочную сеть. Дальнейший прогресс культуры только укрепляе эту сеть.

Кассирер отмечает символический способ общения с миром у человека, отличный от знаковых сигнальных систем, присущих животным. Сигналы есть часть физического мира, символы же, будучи лишенными, по мысли автора, естественного, или субстан­циального, бытия, обладают прежде всего функциональной цен­ностью . Животные ограничены миром своих чувственных вос­приятий, что сводит их действия к прямым реакциям на внешние стимулы. Поэтому животные не способны сформировать идею возможного. С другой стороны, для сверхчеловеческого интеллек­та или для божественного духа, как подмечает Кассирер, нет различия между реальностью и возможностью: все мысленное становится для него реальностью. И только в человеческом интеллекте наличествует как реальность, так и возможность.

Для первобытного мышления, считает Кассирер, весьма труд­но проводить различие между сферами бытия и значения, они постоянно смешиваются, в результате чего символ наделяется магической либо физической силой. Однако в ходе дальнейшего развития культуры отношения между вещами и символами проясняются, как проясняются и отношения между возмож­ностью и реальностью. С другой стороны, во всех тех случаях, когда на пути символического мышления выявляются какие либо препятствия, различие между реальностью и возможностью также перестает ясно восприниматься.

Вот откуда, оказывается, родилась социальная программа! Первоначально она возникала из самой природы, из попытки уцелеть, подражая животным, более укорененным в естественной среде. Потом у человека стала складываться особая система. Он стал творцом и создателем символов. В них отразилась попытка закрепить различные стандарты поведения, подсказанные други­ми живыми существами.

Таким образом, у нас есть все основания считать человека «незавершенным животным». Вовсе не через наследование бла­гоприобретенных признаков он оторвался от животного царства. Для антропологии ум и все, что его занимает, относится к области культуры. Культураже не наследуется генетически. Из приведен­ных рассуждений вытекает логический вывод: тайна культуроге неза коренится в формировании человека как символического животного.

Литература

Бородай Ю.М., Психоанализ и «массовое Искусством /Массовая куль тура: иллюзии и действительность, М., 1975, С,139-183.

Вильчек В.М., Прощание с Марксом: Алгоритмы истории.-М., 1993.

Гуревич П.С., Эрнст Кассирер: феноменология мифа /Философские науки, 1991, № 7, С.91‑97.

Гуревич П.С, Султанова М.А, Первооткрыватель философии символизма /Философские науки, 1993, № 4-6, С,100-116.

Тавризян Г.М, О.Шпенглер, И.Хейзинга: две концепции кризиса культуры, М., 1989.

Вопросы для повторения

1. В чем трудности орудийно эволюционной концепции культурогенез

2. Возможно ли объяснить культуру из натуралистических предпосылок?

3. Правда ли, что играть может только человек?

4. Отчего культура, возникнув из игры, отдалилась от нее?

5. Чем объясняется возникновение табу и тотемов в культуре?

6. Как можно раскрыть формулу: «человек - символическое животное»?

Символика царства животных. Класс знаков по форме идентичных геометрическим элементам, широко использующихся в эмблематике и геральдике. Опубликовано на веб-портале

Символика царства животных

В человеческом сознании животные (звери, птицы, рыбы, насекомые и др.) выступают как символы, на основе которых составляются образные картины тех или иных аспектов бытия. Символика животных распространяется и на высшие основы самого человека (так, представления о душе находят выражение в облике птицы).

Древние египтяне полагали, что определенные животные могут воплощать космические и божественные энергии. Двенадцать животных зодиака представляют собой архетипические символы и олицетворяют замкнутый цикл энергий.

Аист

«Обретший бессмертие улетает на аисте в небо» (аист и журавль – символы бессмертия)

Аист символизирует новую жизнь, приход весны, удачу, дочернюю или сыновью привязанность. В христианстве аист олицетворяет чистоту, целомудрие, благочестие, бдительность. На Востоке аист – символ бессмертия. У славян аист – древняя птица-тотем, символ родины, семейного благополучия, домашнего уюта, любви к родному дому. Наказание за разорение гнезда или убийство аиста – огонь, испепеляющий дом убийцы или его самого. Существует поверье, что новорожденных детей приносит аист. Аист, несущий младенца, – символ крестин.

Бабочка

Изображение бабочки

В настоящее время в символике бабочки преобладает значение ветреницы, беззаботного существа, но также и чистой радости. В древности же она представлялась символом трансформации и бессмертия благодаря своему жизненному циклу: жизнь (яркая гусеница) – смерть (темная куколка) – возрождение (свободный полет души). Бабочка – символ души во многих регионах мира. В Китае это символ легких развлечений и знак влюбленных. В Японии бабочка – символ непостоянного и ветреного любовника, а также женской суетливости и ремесла гейши; две бабочки – супружеское счастье.

Баран (овен)

Голова барана

Один из важнейших символов и одна из самых распространенных в мире эмблем (в вариантах: агнец, золотое руно, голова барана, рога барана). Баран символизирует огонь, солнечную энергию, пылкую страсть, мужество, импульсивность, упрямство. Во многих культурах с древнейших времен означает мужскую силу и сексуальную потенцию. Символ стихии – как созидательной, так и разрушительной, требующей жертв.

В современном бытовом понимании слово «баран» часто служит синонимом тупости или тупого упрямства.

Бык

Священный бык Апис (Египет)

Символ плодородия земли. Самый распространенный символ сексуальной силы, а также насилия и ярости. Это воплощенная мощь, власть, мужская плодовитость. Символ божественности, царственности, стихийных сил природы, изменявший значения в различные эпохи и в разных культурах. Рога быка – знак полной Луны, его огромное тело – опора мира в исламской и ведической традициях; его обильное семя подпитывается Луной в иранской мифологии; его мычание, топанье копытами и трясение рогами повсеместно связывается с громом и землетрясением.

Волк

Волчица, кормящая Ромула и Рема – основателей Рима (бронзовая фигура, VI–V век до н. э.)

Символика волка двойственна.

Негативная символика: свирепость, коварство, жадность, жестокость, зло, прожорливость и сексуальность. Истории о ведьмах, превратившихся в волков, и о мужчинах, ставших оборотнями, олицетворяют страх перед одержимостью демонами и мужским насилием.

Позитивная символика: храбрость, победа, забота о пропитании семьи. Волк – распространенный символ познания через опыт, эмблема воинов.

В геральдике волк – символ злости, прожорливости, жадности.

Ворон, ворона

Ворон на щите – символ очищения

«Дщери иерусалимские! Черна я, но красива» (алхимический символ)

Ворон и ворона имеют схожую символику. С одной стороны, во?роны связаны с войной, смертью, запустением, злом и несчастьями. Из-за своей черноты они считаются символами хаоса и тьмы, предшествовавшей свету творения. С другой стороны, ворон – символ мудрости и справедливости. У ворона есть связь с миром мертвых, ему под силу достать живую и мертвую воду. Бытует мнение, что ворон – помощник в путешествии и предсказатель. Существует поверье, что, когда воро?ны начинают покидать свои гнезда, это предвещает голод или другие несчастья.

Голубь

Голубь как символ мира

Мир, чистота, любовь, безмятежность, надежда. Традиционный христианский символ Святого Духа и крещения. Существует легенда, что дьявол и ведьмы могут превратиться в любое существо, кроме голубя и овцы. Голубиное воркование связывают как с сексом, так и с рождением детей. Пара голубей – символ сексуальной гармонии; поэтому голубка стала персонификацией нежной жены. Голубь с лавровой ветвью – символ мира, голубь с рогом изобилия – счастливая случайность. На Востоке голубь – один из многих символов долголетия.

Дельфин

«Мальчик с дельфином» (Андреа дель Вероккио, 1475 год. Скульптура для фонтана)

Дельфин символизирует любовь, мощь моря, скорость, спасение, превращение. Это друг человека в морской стихии и ее символ. Дельфин также – символ безграничной радости, игривости, непредсказуемости и даже духовного просветления. В Древней Греции повелитель вод Посейдон, (римский аналог – Нептун), часто изображался в повозке, которую тянули дельфины. Как символ жертвы христовой дельфин часто изображается пронзенным трезубцем или якорем (тайным символом креста). В переплетении с якорем дельфин является символом осторожности, ограничения скорости: «Спеши медленно».

Жаба, лягушка

Стилизованное изображение лягушки

Жаба – один из атрибутов колдовства. Согласно европейским суевериям, это спутница ведьм, напоминающая о смерти и мучениях грешников. В то же время жабу, олицетворяющую в Средние века тьму и зло, жадность и похоть, связывают с рождением и возрождением. Символ уродства, за которым может таиться прекрасная душа. Также символизирует долголетие и богатство: считается, что жаба, подобно змее, несет во лбу драгоценный камень, притягивающий удачу.

Лягушка – широко распространенный символ плодовитости, предвестница весенних дождей и пробуждения природы.

Журавль

Пляски журавлей (браслет из Киева)

В Китае и Японии журавль символизирует бдительность, долголетие, мудрость, преданность, честь. Изображение журавля, летящего к Солнцу, – символ общественных устремлений, его белоснежное тело – символ чистоты, красная голова – огонь жизни. В Индии и в некоторых кельтских регионах журавль – символ предательства, предвестник несчастий. На Руси журавли наравне с аистами и соловьями считаются «божьими птицами», их символика связана с Солнцем.

Во всем мире журавль является символом общения с богами.

Змея: общая символика

Питон (Греция)

Змея – универсальный и наиболее сложный из всех символов, воплощенных в животных, а также самый распространенный и, возможно, самый древний из них. Змея означает смерть и уничтожение, но также жизнь и воскресение. Это и солнечное начало, и лунное, свет и тьма, добро и зло, мудрость и слепая страсть, исцеление и яд, хранитель и разрушитель. Такая двойственность символики заставляет балансировать между страхом и поклонением, змея предстает то героем, то монстром.

Змея: положительная символика

«Змеиная сила»

Пример положительной символики змеи – понятие кундалини: символ внутренней силы, психической энергии, змееподобный клубок жизненной энергии, дремлющей в основании позвоночника. Энергию кундалини называют «змеиной силой». Иногда ее изображают в виде свернувшейся змеи с головами на обоих концах. В Индии и других регионах змеи часто считаются хранителями святынь, источников воды и сокровищ. Эта традиция связана с символикой плодородия, присущей змее, и с поверьем, что драгоценные камни – это застывшая слюна змей.

Змея: негативная символика

Иллюстрация к «Поэме о Гильгамеше» (печать Шумеро-Аккадского царства)

Если рассматривать пугающую часть символики змеи, то она – явный прообраз драконов и морских змей или змееподобных гибридов, символизирующих множество опасностей, подстерегающих человека в жизни. Змея – одно из самых дурных предзнаменований, символ тьмы, зла, ненависти, греха, искушения, обмана. Змею обвиняют в том, что из-за нее люди потеряли Божий дар вечной жизни.

Змеи были непременным атрибутом колдуний, ведьмовские зелья включали в себя некоторые части змей.

Змея: космогоническая символика

Змея и яйцо (образ змеи, поддерживающей мир)

Змея является в первую очередь магическим символом сил, породивших жизнь. Змея, кусающая себя за хвост, – символ не только вечности, но и божественной самодостаточности. Образ змеи, охраняющей отложенные ею яйца, ассоциируется с огромной змеей, обвившей весь мир и поддерживающей его или помогающей земному диску плавать в окружающем его Океане. Змея находится в постоянном контакте с силами земли, вод, тьмы и загробного мира – одинокая, хладнокровная, скрытная, способная омолаживаться, сбрасывая кожу.

Змея как символ мудрости

Змея, обвившаяся вокруг жезла

Тотемный символизм в сочетании с верой, что змеи знают тайны земли и способны видеть в темноте, наделяют змей мудростью или даром прорицания. «Будьте мудры, как змии, и просты, как голуби», – сказал Христос своим ученикам (Евангелие от Матфея, 10:16). Греческое слово «дракон» (которым не только называется монстр, но которое означает также и «змея с пронзительным взглядом») этимологически связано со зрением. В искусстве змея – атрибут богини мудрости Афины (Минервы) и аллегорической фигуры Благоразумия, означающий дар предвидения.

Змея: алхимия и целительство

Жезл Меркурия (кадуцей)

Посох Асклепия (Эскулапа)

Змея, обвившаяся вокруг жезла, – алхимический символ Философского Меркурия в его первичном состоянии.

Согласно мифологии, Гермес (Меркурий), посланник богов, получил кадуцей – крылатый посох, обладающий силой примирять противников. Когда он поместил его между двумя борющимися змеями, те мирно обвили посох и успокоились. Змеи, обвившие кадуцей, символизируют взаимодействие противоположных сил. Змея, обвивающаяся вокруг сучковатого посоха, – эмблема греческого бога врачевания Асклепия (Эскулапа), который, как считается, мог даже воскрешать мертвых.

Ибис

Ибис (египетский папирус эпохи XIX династии, 1295–1186 годы до н. э.)

Ибис – священная птица египтян. Символ мудрости. В Древнем Египте ибис считался воплощением лунного божества Тота, величайшего бога Египта, покровителя оккультных знаний, давшего человечеству письменность. Тот изображается человеком с головой Ибиса. Эту птицу называют также хранителем урожая. Убить ибиса, даже случайно, считалось ужасным преступлением.

Считается, что ибис может жить только в Египте и, перевезенный в другие страны, умирает там от тоски.

Козел

Козел

Козел – символ потенции, жизненной силы, мужественности, но также хитрости, похоти и глупости; он олицетворяет разрушительные тенденции в мужчине. В Западной традиции козлом часто называют старого похотливого мужчину. В Китае и в Индии козел – позитивный мужской символ. В христианстве козел – персонификация нечистоты и низменного вожделения.

Козла часто используют для жертвоприношения («козел отпущения»). Козел тесно связан с Дионисом (Бахусом).

Корова

Священная корова

У многих народов это животное символизирует плодородие, благосостояние, а также терпение и пассивную выносливость. Корова – древний символ материнского молока и (как и бык) космических сил, сотворивших мир. Во многих культах, от Древнего Египта до Китая, корова персонифицирует Мать-Землю. Она также символизирует Луну и небо, поскольку ее рога напоминают полумесяц, ее молоко ассоциируется с Млечным Путем. Головы богинь Луны в различных культурах украшены коровьими рогами. Исключительным почетом пользуется корова в Индии.

Лев

Лев – символ Солнца

Лев, повсеместно называемый царем зверей, – один из самых часто встречающихся символов силы и величия на протяжении тысяч лет. Общая символика: божественная, солнечная энергия (символ огня и Солнца), царственная власть, сила, храбрость, мудрость, справедливость, покровительство, защита, но также и жестокость, всепожирающая свирепость и смерть. Лев – образ всех великих и ужасающих сил природы. Он считается как разрушителем, так и спасителем, он способен представлять как зло, так и борьбу со злом. Лев – одна из ипостасей Сфинкса.

Львы геральдические

Геральдические львы

В геральдике – самое распространенное и любимое изображение животного. Атрибуты геральдического льва: лук и стрелы, сабля, меч, секира, топор, алебарды и т. п. Основная геральдическая форма – лев на задних лапах и в профиль. При этом на голове обозначаются один глаз и одно ухо. Окровавленный язык высунут из пасти. Этот лев – символ силы, мужества, великодушия. Есть и другие варианты изображения. В государственных гербах коронованный лев – эмблема власти над подданными.

Медведь

Геральдический медведь

Медведь – символ добродушия и ярости, богатырской силы и неуклюжести, лени и нежных материнских чувств, обжорства и аскетизма (хотя и невольного: всю зиму спит без всякой пищи, «сосет лапу»). Медведь олицетворяет непредсказуемость, дурной нрав, зло, грубость, жадность, греховность, дьявола, а также жестокую примитивную силу. Знак воинов в Северной Европе и Азии.

Кроме того, медведь – символ Луны и воскресения. К. Юнг считает, что медведь символизирует темные стороны подсознания.

Мышь, крыса

Мышиная свадьба

В России мышь часто называют «серым воришкой». Мышь также – символ робости, незаметности. Мышь помогает найти потерю в доме: «Мышка, мышка, поиграй да назад отдай». Мышь дает прирост. В Китае мышь – одно из популярных божеств богатства.

Общая символика крысы: это разрушение, агрессивность, жадность; крысу связывают с бедствиями (мором) и смертью, но также она – воплощение упорства, ловкости, хитрости и плодовитости, к тому же обладает даром предвидения (легендарная способность предвидеть гибель кораблей).

Обезьяна

Хануман, бог-обезьяна, играющий с персиками бессмертия (с китайского блюда)

Символика обезьяны противоречива. Чаще всего обезьяна олицетворяет грех, в частности физический. Она также – символ хитрости, коварства, стремления к роскоши, злобности, лени (из-за своих угловатых движений), пьянства, иногда – символ обучения. Обезьяна (наряду с белым слоном и коровой) – третье священное животное в Индии. Даже сейчас оскорбление обезьяны действием вызывает сильное недовольство религиозных людей. В Японии обезьяний крик – символ глубокой тоски. Резные фигурки трех обезьян считаются на Востоке талисманом, охраняющим от клеветы.

Олень

Олень (нагрудный знак Ричарда II, конец XIV века)

Универсальный символ, ассоциирующийся с Востоком, восходом, светом, чистотой, обновлением, созиданием и духовностью, но также и с одиночеством. Характерные качества оленя: стремительность, грация и красота. Олени – чудесные вестники и проводники. Им приписывают целебные силы, особенно умение разыскивать лечебные травы. Олень, кроме того, – символ осторожности и острого слуха. В Китае олень связан с богатством (изобилием) и удачей. Олень – сильный магический заступник, один из духов-покровителей сибирских народов.

Орел

Орел как символ высшей власти и солярной природы владыки небес и главы всех богов Зевса (роспись на греческой чаше, VI век до н. э.)

Орел – властелин воздуха, воплощение мощи, скорости. Солярный символ богов Солнца, правителей, воинов. Ассоциируется с величием, властью, господством, отвагой, вдохновением. Олицетворяет полуденное Солнце, освобождение от уз, победу, гордость, созерцание, царственное происхождение, высоту. Считают, что орел способен долететь до Солнца, поэтому его называют посланцем небес. Двуглавые орлы могут означать всезнание и двойную власть. Орел со змеей в когтях символизирует победу духа. В этой схватке орел – олицетворение силы добра, а змея – силы зла.

Орлы геральдические

Двуглавый орел (российская вышивка)

Орел – эмблема США

В геральдике орел – символ власти, господства, великодушия и прозорливости. На гербах орел чаще всего изображается летящим грудью вперед, с поднятыми вверх крыльями или парящим. Бывает одно– или двуглавым. Еще со времен основателей Рима Ромула и Рема его изображали на штандартах как «птицу Юпитера». После завоевания христианами Палестины двуглавый орел стал гербом Священной Римской империи, а позже Австрийской (Австро-Венгерской) и Российской империй. Белоголовый американский орел с распростертыми крыльями стал эмблемой США.

Павлин

Павлин (средневековый персидский рисунок)

Это сияющая слава, бессмертие, величие, неподкупность. Великолепный хвост павлина – символ всевидящего Солнца и вечных космических циклов, а также звездного небесного свода и, как следствие, всеединства и взаимосвязанности. В Древнем Риме павлин считался эмблемой императрицы и ее дочерей, тогда как орел был птицей императора. В исламском декоративном искусстве единство противоположностей (Солнце в зените рядом с полной Луной) изображается в виде двух павлинов под Мировым Древом. В христианстве павлин, с одной стороны, – символ вечной жизни, а с другой – символ гордыни, роскоши и тщеславия.

Паук

Паук, изображенный на амулете американских индейцев

Женское начало. Великая Мать в ужасной ипостаси ткачихи судьбы иногда изображается в виде паука. Все лунные богини – прядильщицы и ткачихи судьбы. Паутина, которую плетет паук, плетется из центра по спирали, – символ созидательных сил Вселенной, символ мироздания. Паук в центре паутины символизирует центр мира; Солнце в окружении лучей; Луну, олицетворяющую циклы жизни и смерти, прядущую паутину времени. Паук часто ассоциируется с удачей, богатством или дождем. Убить паука – плохая примета.

Пеликан

Тарелка из красной каменной массы с изображением пеликана, кормящего птенцов своей кровью (Стаффордшир, около 1660 года)

Пеликан символизирует самопожертвование и родительскую любовь, а также милосердие. В геральдике эту птицу, как правило, изображают похожей на орла или журавля, стоящей в гнезде и пытающейся накормить птенцов своей кровью. Раннехристианские писатели сравнивали пеликана, питающего своей плотью потомство, с Иисусом Христом, пожертвовавшим свою кровь во имя спасения человечества. Пеликан также – символ европейского оккультизма (в первую очередь, алхимиков и розенкрейцеров), выражающий подвиг самопожертвования и вечное возрождение жизни.

Петух

Петух – солнечная птица (изображение-оберег, Китай, XX век)

Петух – это бдительность, храбрость, мужество, предвидение, надежность. Вестник зари, символ Солнца и духовного возрождения. Эти его качества превалируют над гордыней, высокомерием, похотью, также ему присущими. У римлян означает «третью стражу времени»: между полуночью и утренней зарей. Петух – защитник от всякого рода зла. Считается, что ночные призраки и нечисть исчезают с первым криком петуха. Красный петух отводит пожар от дома, а белый – привидений. Восточные славяне перед вселением в новый дом запускали туда петуха. Если он благополучно проводил ночь, то можно было вселяться.

Пчела

Молодая женщина, собирающая пчелиный мед (Травник XV века)

Пчела олицетворяет трудолюбие, усердие, организаторские и творческие способности, чистоплотность, общительность, скромность, одухотворенность, храбрость, мудрость, самоотверженность, красноречие («медовые речи»). В греческой, ближневосточной, исламской традициях пчела – аллегория души. Китайцы ассоциируют пчелу с непостоянством «разборчивых невест». У древних славян пчела была символом любви, так как соединяла в себе «сладость меда и горечь жала». Пчелиная матка, богиня-мать, символ верховной власти, плодородия.

Скорпион

Скорпион (гностическая гемма)

Скорпион – символ зла, саморазрушения, смерти, наказания, возмездия, мстительности, предательства, но также глубокого понимания мира. Иногда скорпион служит талисманом и амулетом – Парацельс советовал носить его людям, страдающим заболеваниями половой системы. В Африке считалось, что скорпион сам выделяет средства против своего яда, поэтому он был символом не только убийства, но и врачевания. Красная звезда Антарес на «спине» небесного созвездия Скорпиона считалась в Европе самым плохим огнем на небе.

Слон

Белый слон

В настоящее время стали метафорическими огромная масса и неповоротливость слона. Однако слон, прежде всего, – символ силы: как нежной, любящей, так и яростной, разрушительной. Слонов считают злопамятными, поскольку они никогда не забывают нанесенных им обид и жестокого обращения. Толстая кожа слона символизирует душевную неуязвимость. Слон также символ власти, проницательности, процветания, счастья, олицетворяет элемент Земли, память, мудрость, долголетие, верность, терпение, сострадание. Слон часто изображается на амулетах удачи.

Собака

Нетер Анубис (бог-собака)

В одних странах собака – священное животное, в других она считается нечистым, жадным, даже подлым созданием и олицетворяет зло. По исламским представлениям, ангелы никогда не посетят дом, в котором живет собака. Но чаще всего собака – символ защиты и самопожертвования. А также охоты (иногда этот символ несет негативный оттенок – травли).

В древнеегипетской мифологии собаки, как хорошие проводники и стражи в загробном мире, считались спутниками Анубиса, изображаемого с головой шакала или собаки.

Сова

Мудрая сова – атрибут Афины (Греция)

Сова – традиционный символ мудрости, аллегорическая фигура Ночи и Сна. В некоторых древних культурах, особенно в Китае, сова имеет зловещий символизм, знаменуя собой тьму, олицетворяет принцип ян с негативной, разрушительной окраской. Из-за бесшумности ночного полета, светящихся глаз и жутких криков сову связывают со смертью и оккультными силами. Ей также приписывают дар пророчества. В настоящее время сова в основном – символ проницательности и книжной эрудиции. «Учеными совами» называют людей умственного труда.

Сокол

Сокол – образ восходящего солнца

Сокол, как и орел, – солнечный символ победы. Олицетворение превосходства, сильного духа, света, свободы. В Древнем Египте сокол был священным символом Солнца, ему посвящались храмы, убийство сокола считалось тяжким грехом. В западной традиции сокол – символ охоты. Сокол с колпачком, надетым на голову, – символ надежды на свет и свободу. Сокол как символ агрессии встречается редко. У славян эта птица – символ силы, мужества, доброго молодца. Сокол противопоставляется вороне (как воплощению злых сил): «Где соколы летают, там ворону не пускают».

Страус

Австралийский герб

В Древнем Египте перо страуса – атрибут богини истины и правосудия Маат. Это перо, согласно легенде, клали на чашу весов при взвешивании душ умерших, чтобы определить тяжесть их грехов. Поскольку страусовые перья имеют одинаковую длину, их использовали как символ справедливости. Поверье, что страус при появлении опасности прячет голову в песок (символ ухода от проблем), вероятно, произошло от угрожающей позы страуса, когда он нагибает голову к самой земле.

В австралийском гербе страус эму является щитодержателем вместе с кенгуру.

Тигры

«Тигриный источник содержит тигра. Овладев содержимым тигриной пещеры, совершенным человеком, подчинившим себе инь и ян»

Тигр – символ энергии, силы, скорости и таланта. Образ этот одновременно и лунный, и солнечный. Он и творец, и разрушитель. Тигр, борющийся со змеей, – символ солнечной силы. В битве со львом или драконом он становится символом лунным, жестоким и свирепым. В Европе тигр – символ мощи и кровожадности. На Дальнем Востоке это символ благородства и счастья. В культурах Азии и Индии может быть символом агрессии и защиты, жизни и смерти, зла и добра.

Черепаха

Черепаха, обвитая змеей

Черепаха символизирует силу, терпение, выносливость, постоянство, медлительность, плодородие, долголетие, старческую крепость, мудрость. Во многих культурах черепаха – древнейший, окруженный особым почтением символ космического порядка. Согласно древним представлениям, черепаха, обвитая змеей, – символ сотворения мира. В Индии символизм стабильности выражается в представлении, что Земля покоится на четырех слонах, которые стоят на огромной черепахе, медленно пробирающейся через хаос. Черепаха также – символ защиты от огня и воды.

Ящерица

Тыква-горлянка с изображением ящерицы

Это юркое, быстрое животное – символ проворности, неуловимости, а также возрождения (последнее) связано со способностью ящерицы оставлять поймавшему ее свой хвост, который затем вновь отрастает. Ящерицы, поскольку они прячутся в тень во время дневной жары, считаются хранителями теней, а также хранителями сна и сновидений. Ящерица, кроме того, может символизировать подсознание и тени нашего внутреннего мира.

Ящерица считалась добрым знаком в Египте и в античном мире, где иногда ее связывали с мудростью. Она стала атрибутом аллегорических изображений Логики. Символ Меркурия, посланца богов.

Тема: Феномен бытия человека

Отражение

Пространство и время

Системность

Вещи

2. Свойства – отдельные стороны, параметры вещей

3. Отношения – свойства, которые проявляются в сравнении.

Атрибуты материи:

Свойства целого не есть сумма свойств частей. Новые свойства берутся из способа организации, способа взаимодействия частей.

Структурные уровни материи:

· неживая природа – вакуум, элементарные частицы, макротела, мега тела;

· живая природа (биосистемы) – белки, клетки, биоценозы и биосферы, нуклеиновые кислоты;

· социальные системы – производство, политика, право, мораль.

2. Движение (изменение, активность)

Любое изменение. Свойство – все материальные объекты движутся. Источником движения являются противоречия в объектах. Движение абсолютно, никогда не заканчивается, покой – относителен. Движение может иметь формы – социальная, физическая и т.д. Развитие – такое движение, при котором меняется качество предмета. Классическое определение – необратимое качественное изменение. Эти изменения бывают 2 видов – прогрессивные и регрессивные.

Проблемы:

· какой критерий прогресса?

· есть ли прогресс в мире в целом?

Закон соответствия количественных изменений качественным (закон перехода от количества к качеству). Базовые понятия в этом законе – качество (совокупность свойств предмета), количество, мера (объект остается сам собой при переходе от одного качества к другому). Переход от одного качества к другому всегда происходит скачком.

Развитие всегда направленно. По закону Гегеля – закон отрицания-отрицания . Согласно этому закону направление развития – по спирали.

В 20 веке возникает теория синергетики . Развитие как упорядоченное движение возникает не в соответствии с законами, а самопроизвольно. Процессы созидания и разрушения уравновешены. (Илья Пригожин «Порядок из хаоса»).

Пространство характеризует структурность и протяженность, а время - …всех объектов. Свойства и пространства и времени парадоксальны.

· абсолютистские представления . Главенствует до 18 века. Пространство – пустота, вместилище для вещей, а время – поток, в котором пространство несется из настоящего в будущее.

· 19-20 век – пространство и время начинают считаться одним параметром. У них есть универсальные и специфические свойства. Пространство – трехмерное, оно изотропно, непрерывно. Время – непрерывно, анизотропно.

· Социальное время. Оно здорово ускоряется.

«Первый главный вопрос философии – что я могу знать, что я могу делать, на что я могу надеяться? На самом деле все эти вопросы – один – что такое человек?» (Кант).

В точных науках есть антропный принцип – чтобы возникла жизнь, должны сложиться определенные условия.

Биологическая концепция

Природа пробует десятки вариантов людей (неандерталец, синантроп и т.д.), но все эти виды вымирают, пока несколько тысяч лет назад не появляется кроманьонец (гомосапиес), который выжил.

В отличие от других у него больший объем мозга.

У человека три инстинкта:

· Хватательный;

· жевательно-глотательный;

· продолжения рода.

Человек, по сравнению с животными рожается как бы недоношенным (чтобы быть совершенно готовым к жизни в утробе матери человек должен проводить 21 месяц). У человека открытая программа – в нем почти ничего не заложено наследственно кроме некоторых инстинктов и неявных предрасположенностей. Открытая программа дает человеку возможность освободиться от природы. Как только человек освободился он становиться активным действующим субъектом. Благодаря этой программе, в какую среду поместить человека, тем он и вырастет. Человек формируется как человек после рождения в окружающей его среде. Этим человек качественно отличен от животного – адаптация к миру у человека не носит принудительного характера.

Еще один фактор – прямохождение. Мы брохиаторы (живем в трехмерном пространстве, так же живут птицы).

Люди не бояться огня в отличие от других животных.

Вторая концепция, очень популярная в 19 веке идея, что человек превратился в разумное существо благодаря труду. («Труд и членораздельная речь сделали из обезьяны человека» (Энгельс)).

С точки зрения этой теории, будучи от природы слабым, человек начинает использовать орудия труда для добывания пищи, улучшения комфорта. Человек может изменить природу.

Использование орудий труда – очень тяжелая работа, и чтобы пользоваться орудиями труда, его нужно научить. Чтобы научить, нужно передать информацию, а значит, люди вынуждены общаться. Труд порождает способность разговаривать.

Мамфорд обратил внимание на то, что орудия труда меняются очень медленно. Если сравнивать деятельность человека и животных в плане орудий труда, то люди выглядят полными неудачниками. И после этого все озадачились вопросами, действительно ли человека человеком сделали орудия труда?

Мамфорд считал, что благодаря развитому и активному мозгу человек обладал лишней энергией для выживания. Эта энергия находила выход в наскальных рисунках, песнях, танцах и т.д. Это не меньше повлияло на развитие человека. Культурное развитие . Человек – животное, производящее символы – культурные предметы. Умение творить символы, понимать символы – чисто человеческое умение.

Ритуал – важная штука, которая увеличивает память. Именно ритуал через символы делает родившееся существо человеком. Символы позволяют перестраивать себя человеку с самого рождения.

Когда символы сложились в язык, человеческое развитие стало ускоряться. Язык стал способствовать прогрессу в орудиях труда. Деятельность по созданию символов. Человек подчиняет себе природу при помощи орудий и укрощает самого себя путем символов.

Формирование человека – двухсторонний процесс. Формирование природы и контроль себя. Человек пытался внести контроль в свою жизнь.

«В этом мире выживает не сильнейший, а самый приспособленный» (Ницше). Выживают средние особи, а яркие гиперактивные погибают. Прекрасно живут в этом мире серые люди. Настоящий человек – сверхчеловек . Он умеет предвидеть свою жизнь (умение знать к чему все приведет). Он умеет сам выбирать путь, свою судьбу. Он умеет преодолевать стандарты и стереотипы.

Если говорить о бытии человека, то оно отличается тем, что это скорее стремление быть человеком, чем реальное устойчивое состояние.

Человек живет между 2 мирами – миром естественного и искусственного – природой и культурой. Человек должен удержаться в гармонии между природой и культурой.

Человека делают человеком (по Ясперсу):

1. Постоянная неудовлетворенность собой и миром;